Белозубый Канди

Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы, ехал поезд запоздалый… Тут важно быть внимательным, чтобы не пропустить, когда придут куры, утки, слон и дворник. А особенно директор. Не знаю, как вы, а я люблю поездки на поезде. Особенно короткие, часа на три. Если дорога знакомая, можно мечтать, или читать, или спать, кому что нравится. А если незнакомая… тут не поспишь и не почитаешь: нужно смотреть в окно — вдруг мелькнет неожиданное. Это только кажется, что железная дорога есть прямолинейное перемещение из пункта, А в пункт Б, между которыми нет никакого зазора. Сел в поезд — это А. Вышел из поезда — Б. В жизни между, А и Б, вопреки азбучной истине, вмещается весь алфавит.

Когда мы добрались до Канди, Главный уже вырубил верхнее освещение, и Канди зажег повсюду ночники. В течение последующих дней Канди постепенно светлел лицом: сначала взгляд его был глубок и синь, в следующий раз закат позолотил и сгладил черты; наконец, лицо его прояснилось, очерченное резким дневным светом, а рот налился крепкой белозубой улыбкой. Улыбка эта, к слову, не всегда была доброжелательной. Это с утра она казалась мягкой и расслабленной, когда Канди еще только потягивался во всю ширь своих окраин, плескаясь и брызгаясь утренним светом на листву, холмы, крыши домиков, изгибаясь белокаменными волнами вкруг озера. К полудню улыбка эта стала шире, дохнув на нас влажным жаром, и, наконец, Канди нагло ухмыльнулся, клацнув челюстями своего главного зубастого храма, да еще и сверкнул при этом фиксой золотого балдахина. Эта его хулиганская выходка стоила нам времени и нервов.

Сначала мы вошли не с центрального входа, прошли досмотр, разулись, оставили обувь, вошли в королевский дворец, увидели толпу и сбежали. Затем нашли центральный вход, прошли досмотр, разулись, и на этот раз сдуру встали в очередь. Когда мы поняли, что все это одна и та же толпа, что и в первый раз, выйти из нее уже было невозможно. Храм Зуба жевал нас все время, что мы в нем находились, он глотал и глотал толпы людей, давился, пока не исторг нас как раз туда, откуда мы пришли.

К счастью, Канди устыдился своего безобразного поведения, внезапно вспомнив о восточном гостеприимстве и попытавшись вернуть благоприятное впечатление. В оставшееся время он обволакивал нас колониальным и национальным шармом; водил хороводы вокруг озера, вертясь своим маленьким живописным островком так и этак, как модель на подиуме; устроил нам целую фотосессию с разнообразным реквизитом, то прикрываясь цветами мимозы, то навесив плоды манго, то кокетливо выглядывая из-за какой-нибудь зеленой веточки или посадив на эту веточку птичку; отвел нас на свой лучший вьюпойнт, заботливо подсовывая по дороге один тук-тук за другим, чтобы мы, не дай бог, не переутомились; угощал нас вкуснейшими соками из разнообразных знакомых и незнакомых фруктов, предлагая на закуску маленькие овощные пирожки.

И так нам все это понравилось, что мы решили не возвращаться в Коломбо, и не ночевать в Негомбо, а отправились вместе с Прашантой прямо в аэропорт. Мы покидали Канди, снова расплывшийся ночниками, покуда Главный еще не врубил верхнее освещение.